Я не верю своим ушам. Не против ли я? Она шутит? Радость тотчас сменилась нервной волной. Справлюсь ли, не будет ли ей слишком больно? Вверху, на каком-то этаже хлопнула дверь. Мы быстро поправили одежды, мой член вернулся в свое укрытие. Мимо прошла какая-то тетка, но мы продолжали обниматься, не стесняясь ничего. Запах Аленкиных волос парализовал меня, и мы так и стояли, прижавшись друг к другу. На щеке и губах было мокро. Это была ее влага, которую я еще минуты назад глотал, жадно впившись в Аленкины губы. Я представил ночь выпускного вечера, и понял — это будет наша ночь, самая долгая — до бесконечности. Вообразил изумительную шейку Алены с висящим деревянным сердечком. И, пожалуй, мне не придется прыгать...
* * * * *
Все дни мы готовились к защите диплома. Наконец, защита прошла, и мы договорились в субботу погулять в парке. Днем, в выглаженной рубашке и новых брюках, я звонил в Аленкину дверь. Послышались неспешные шаги.
За порогом стояла Ирина Сергеевна. В тонком домашнем халатике, аккуратно накрашена, как всегда выглядела превосходно.
— Алены нет дома, Владик, — сказала она.
Выяснилось, что Аленка вдруг уехала к бабушке, которая приболела. У Сомовых нет домашнего телефона. И она не смогла меня предупредить.
— Но хорошо, то ты зашел, — продолжила Ирина Сергеевна. — Оборвалась картина в зале, вылетел гвоздь. Поможешь забить?
Расстроенный тем, что не увижу сегодня Аленку, запросто соглашаюсь компенсировать потерянный вечер пользой для мамы любимой девушки. Прохожу с ней в зал, где лежит знакомая картина с пейзажем на полу, припертая к стене. Ирина Сергеевна увлекается живописью, рисует сама, и картин в их квартире хватает. Став на табуретку, в два счета прибиваю гвоздь.
— Вот что значит мужик в доме, — одобрительно произносит Ирина Сергеевна. Она лукаво улыбается или мне кажется? — Теперь повесь картину.
Я цепляю ее на гвоздь, максимально аккуратно.
— Чуть выше справа... еще, — командует из-за спины хозяйка. — Все равно косовато. Слезай, поправлю сама.
Я уступаю ей место на табуретке. Она уверенно ставит на нее стопу, и происходит то, что заставляет меня замереть. Распахиваются полы халатика, оголяя стройные, такие же как у ее дочери ноги! Белоснежные, точеные ножки видны практически до трусиков. Ловлюсь на мысли, что прикипел к ним взглядом, становится стыдно, и я заставляю себя переключиться на картину.