Зарево пожара над далёким городом вздыбилось ещё чуть выше, до нас докатился гул взрыва.
— Обьёмно-детонирующие пошли. Суки, — тихо сказала Аннека, глядя в оптики своей винтовки.
Я тоже наблюдал за пожаром в бинокль, на нашем наблюдательном пункте. В разломе скалы на поросшем лесом ущелье мы были в безопасности.
На языки пламени в десятки метров мне уже давно надоело смотреть, и я очередной раз нарушил порядок действий на НП и уставился на попку Аннеки. Даже мешковатые армейские брюки защитного цвета не могли скрыть сочную упругость бёдер. Под зелёным капюшоном, но котором мотылялись зелёные «листья», были свётлые волосы собранные в короткий хвост. И дивные голубые глаза, точнее глаз смотрел в оптику.
Я вздохнул, аккуратно посмотрел на часы.
— Ещё полчаса, — невозмутимо ответила Аннека.
Я снова вздохнул и уставился в бинокль на горящий город.
Полчаса тянулись очень долго, наконец снайперша нашего отряда сказала:
— Уходим!
Мы тихо покинули свой НП, замаскировав лежанку, впереди суровый марш бросок до лагеря.
Через пять километров Аннека объявила привал. Я сбросил автомат со спины и сел на камень.
— Аннека, — спросил я и покрутил затёкшую шею, — не помнёшь меня?
— Конечно.
Кто ни разу не носил сутками автомат на плече, тот не знает, как устаёт спина к вечеру, а если ещё в броннике. В нашем отряде все мужики друг другу массаж спину делают, и никто по этому поводу не шутит, хотя бывали случаи, но шутили потом над шутниками.
Железные пальцы Аннеки впились мне в спину и плечи, начали мять уставшие мышцы. По спине тут же побежали мурашки, множество иголок закололо вокруг позвоночника.
— Да Аннека, ты чудо, — проговорил я сквозь стон.
А снайперша всё сильнее мяла мне спину, плечи, пробежалась по рукам. По-моему у неё было медицинское образование до войны.
Я не сдержался, моя рука ушла назад, и легло на бедро сидящей девушки, она никак не отреагировала. Ладонь двинулась дальше между двух разведённых ножек, снова никакой реакции.