Лайло Джи Эс
Там, где гниют эдельвейсы...
Моей невозможной любви к О. посвящается...
Если смотреть на Эльбрус снизу, то видно огромную заиндевевшую челюсть горного хребта, в которой нет красоты, нет сердцебиения... Это мертвая лучезарная высь, до которой не долетают птицы. У подножья горы не холодно, но глаза замерзают смотреть туда, в совершенную даль.
— Я заеду за тобой через полчаса, — обронил ты, стараясь не вспугнуть звенящую тишину. — Мне нужно забрать мальчика из школы. Лала сегодня не может. Она в женской консультации.
Мы сидели в большом загородном кафе, пустом и неуютном. В нем никогда не было достаточно посетителей. Стены обеденного зала, выложенные мозаичной плиткой, отсырели и кое-где покрылись коротким желтым мхом. Старый официант, почему-то в лиловом фартуке, разносил скупые порции в заляпанном медном подносе. Ты сидел напротив, чуть поддавшись вперед. Короткое черное пальто с поднятым вверх воротником выгодно оттеняло твое красивое бледное лицо, чуть осунувшееся от недосыпа.
Я знал, что у твоей жены плохие анализы, она не спит по ночам, вырывая каждую ложечку проглоченной пищи. Не спишь и ты, охраняя ее у дверей ванной комнаты, гнетомый страхом увидеть однажды бездыханное тело на влажном белом кафеле со струйкой крови, застывшей в уголках губ.
Я знал, что ты взял отпуск за свой счет, оставив важный для тебя проект на доработку кучке жалких дилетантов, вчерашних стажеров с купленными дипломами.
Я знал, что ты не ладишь со своим пятнадцатилетним сыном, который во всем равнялся на мать, действительно достойную женщину, сильную и талантливую, одинаково ловко справлявшуюся в своем рекламном агентстве, на спортплощадке с друзьями сына и у плиты. Мальчик дышал ею, ловил каждое её слово и не признавал других авторитетов, рассматривая тебя, как нечто большое и темное, что давно пора вынести в прихожую, а потом, когда никто не наблюдает, и того дальше — за порог. Ты безумно любил сына, но не умел выстраивать ваши отношения с перспективой на прочность. И сейчас, когда средоточие вашего дома ослабло и пошатнулось, вы оба оказались маленькими детьми, запертыми в глухой комнатке без окон. Вы жили рядом, травя друг друга недомолвками, подозрениями и нарочитой холодностью. Ведь так ведут себя мужчины.