София приехала в Париж случайно. Несколько дней назад ей сообщили, что она является единственной наследницей какой то дальней тетушки, проживавшей в этом прекрасном городе. Тетушка ушла в мир иной, не забыв составить завещание, которое искало Софию не один год. К ее наследству: дому, картинам, кучей кошек, прилагались богатая библиотека и исторический архив семьи. То, что в ней течет кровь французской знати, Софии знала, но то что, история их фамилии начиналась с 18 века, для нее было ошеломляющим открытием. Язык она знала и когда в ворохе семейных бумах нашла дневник своей прапрабабушки Жозефины, она с нетерпением начала читать его с первой страницы.
«Я служила при дворе Людовика 15-го. У нашего короля не зря было прозвище Возлюбленный, т. к. он знал толк не только в пирах и охотах, но и не мало времени проводил в любовных утехах. Считая его фавориток, двор сбился со счета. И я была одна из них. Насытившись мной, король назначил меня хранительницей его тайных желаний. Я знала, какие любовные утехи ему нравятся и должна была подготавливать девушек ко встрече с Синьором.
Вчера меня предупредили, что во дворце появилась новая фрейлина и скоро она постучится в мои двери. Мне надлежало привести тело молодой особы в благоухающее состояние, научив ее любимым ласкам короля. Сир не очень любил тратить время на прелюдии и нежности, а предпочитал лицезреть уже готовую к его ласкам плоть. Так, что увидев прямо перед собой испуганную молоденькую девушку, я улыбнулась, вспомнив себя несколько лет назад, такую же неискушенную и невинную, стоящей перед дверью покоев короля. «Как тебя зовут, дитя мое», — спросила её я, нарочито придавая себе вид более опытной особы. «... Мари... « — ответила она, смущенно поправляя себе волосы, волнами шелка спадающими на плечи. Она была прекрасна. По роду своих обязанностей я много видела красоток, но эта девушка была так свежа и привлекательна, что мое сердце забилось сильнее. Она была не просто прекрасна, она была восхитительна! Большие серо-голубые глаза трепетно прикрывались длинными густыми ресницами. Яркий румянец ее по-детски пухлых щечек выдавал не только ее смущение, но и нежность кожи лица. Губки сочные и яркие так миленько складывались после разговора, что хотелось прижать ее к себе как ребенка, нежно поглаживая по голове. Но ее улыбка, образующая на ее щеках игривые ямочки, завораживала больше всего.