Пробравшись через запутанные улочки Симферополя, мы, наконец, вырвались, как говорят военные, на оперативный простор. «Мерс» почти неслышно шуршал шинами по ровной автотрассе, кондишку я выключил, так как в окно поддувал свежий встречный ветерок, прибежавший сюда от «Самого синего в мире... «. До появления в Москве, я жил с родителями в моем любимом Севастополе. Отец, бывший военный, выйдя на пенсию, вскоре умер, а мама, несмотря на то, что была уже пенсионеркой, продолжала работать в качестве преподавателя русского языка и литературы в средней школе, которую десять лет тому назад я закончил. У нас был не большой, но очень уютный домик на тихой Пластунской улице, украшенной зеленью деревьев и кустами цветущей сирени. Тут по утрам пели петухи и пахло деревней.
— Вот мы и дома! — торжественно провозгласил я, скрипнув тормозами машины у самой калитки. Первые лучи восходящего солнца только начали золотить окна домов. — Вы пока не выходите, а я пойду и испугаю бабушку, сделаю ей сюрприз своим внезапным появлением, — сказал я жене и детям, открывая дверцу машины. — Как джин из бутылки? — многозначительно заметил мой семилетний сын Колька, начитавшийся арабских сказок. — Как Змей Горыныч, — поправила его пятилетняя Оксана, которая еще не вышла из категории русского сказочного царства. — Ох! И говоруны же вы! — окинула детей нежным взглядом моя Людмила. — А ты недолго? — Я мигом. Сейчас только пять. Солнышко над горизонтом. Наверняка бабуля еще спит? Пойду ее будить, — ответил я, доставая ключи, где был и ключ от калитки.
Но, к моему удивлению, калитка оказалась не запертой. Я вошел во двор, попытался открыть дверь небольшого однокомнатного флигеля, но она оказалась на замке, зато дверь в дом оказалась незакрытой. Кругом было так тихо и тепло, что не хотелось покидать двор. Это был мой дом, связанный с воспоминаниями о светлом юношестве. «Неужели, спозаранку в огороде копается?» — подумал я и тихо, на цыпочках, вошел в прихожую. Из щели приоткрытой двери в спальню струился слабый свет ночника и слышался какой-то странный размеренный скрип кроватных пружин. Я заглянул и окаменел. Моя тихоня и скромница любимая мной и всеми учителями школы мамочка лежала совершенно голой на спине, а между ее ног бойко плясали черноволосые ягодицы.