Дисклеймер: Все изложенные события вряд ли имели место быть. Рассказ по возможности приближен к данным о Минойской цивилизации, но кое-где допущены огрехи. Часть из них — намеренные.
Минос. Отец всех минойцев. Сын богов, олицетворяющий собой всю мощь Минойцев. Измена Миносу — не просто измена своей стране, это ещё и измена своим богам. Когда я учился у кидонов, я слышал, что измены Миносу всегда были в самые темные времена. Но сейчас — золотой век Крита. Откуда же появились изменщики? Или...
— Нет, вы не ослышались — продолжила Акалла, Высшая Жрица-Дочь Кносского дворца, перекрывая возбуждённый гомон. — Это именно измена Миносу и не меньше.
— Они поклонялись варварским богам? — спросил Тарто, начальник храмовой охраны
— Или египетским? — предположила одна из жриц: её грудь ещё покрывала блестящая плёнка чьего-то семени.
— Нет. Всё гораздо хуже. Из тьмы веков они пытаются призвать Морского бога.
Жрица сказала это очень тихо, но собравшиеся услышали её. И ахнули. И было с чего. Когда Разайа и его жена Амейа в первый раз пытались сотворить сына, было затмение. Из-за этого и сын вышел чёрный душой и с искривлённым, восьминогим телом. Родители, ужаснувшись, выкинули его в море. От него пошли осьминоги, гады океана. От следующего сына богов, Миноса, пошли минойцы.
Нет, осьминогов на Крите уважали. Но не более. Акалла бросила на столик ритуальную чашу и большинство присутствующих содрогнулись. На дне чаши была изображена обычная минойская оргия, но качество рисунка поражало. Кудрявые минойки с открытыми платьями, стройные кигласки и прямоволосые кидонки. Их сношали во всех возможных позах.
Но в центре разврата был осьминог. Тёмно-серый, контрастировавший с голубым фоном и рыжими телами. И его щупальца, расходящиеся ко всем девушкам, заканчивались их партнёрами. Снаружи — простой морской узор, чужой глаз не отличит от обычной чаши. Кубок для причащения?
— Откуда эта чаша? — спросил Костис, вместо своей глупой робы накинувший плащ с капюшоном.
— Сегодня доставили из таможни — ответил незнакомый молодой чиновник в повязке царских цветов.
— Знакомьтесь, Акаро, внутреннее око таможни. — Ого. Молодо око, да остро.
— Караван шёл из Фаистоса, но такого клейма — он указал на основание чаши — там не значилось. Торговец был пеласгом и на вопрос о происхождении чаш внятно ответить не смог.
— Был?
— Он принял яд в камере. Мы даже не успели начать допрос.