От желающих трахнуть ее, не было отбоя. К обнаженному телу потянулись руки со всех сторон, хватая ее кто за локти, кто за бедра, кто за лодыжки. Цепляясь за соски, с нечеловеческой жестокостью скручивая женскую грудь. Ее тело быстро начало покрываться кровоточащими ссадинами и кричащими синяками. Как стая гиен набросившаяся на раненую львицу, они вцепились в нее, облепив со всех сторон, заламывая руки за спину так, что от боли у Оли на глазах выступили новые слезы. Она была в плотном кольце мужских тел, их запахов. Она попой ощущала их тяжелое дыхание. Один за другим, парни начали спускать штаны вынимая свои горячие торчащие члены, которые уже бились в невидимом ритме. Бедра ее настолько грубо рванули в разные стороны, что боль снова вонзилась в нее холодной острой иглой войдя в нее как-раз между ног. С ее губ слетел мучительный стон. Снова выступили слезы, ручейком стекая с покрасневших век, оставляя на щеках черные разводы туши.
Ее киска, подчинившись грубой силе, открыла губки обнажив розовую нежную плоть, хотя живот ее, при этом, окаменел от леденящего ужаса. Время как-то странно замедлилось. Оля нечего не видела кроме большего, покрытого многочисленными венами члена целившего с нее. Как конь тряся гривой, он покачивался из стороны в сторону подрагивая головкой, презрительно плюя в стороны и надменно смотря на окружающее действо. Сейчас он был первым номером, более ничего не имело значения. Он сатрап пришедший за данью. Тридцать юных девушек лежат у его ног. Тридцать дочерей. Тридцать белых лилий. Гулящая из стороны в сторону головка замерла фиксируясь на своей цели. Мощный толчок кинул его вперед, пространство сжалось, врем я растянулось, несколько сантиметров превратились в километры, часы в тонны, вода в песок, воздух взорвался огнем, ах...