Милое чудовище или огородное пугало.
I
Почему чем ближе сентябрь, тем крепче я цепляюсь за каждый летний денек?! Этот вопрос всегда преследует меня в конце августа. Приходит на ум только один ответ. Хотя сентябрь вновь возвращает мне друзей, потерянных на три летних месяца, но безмерно напрягает в плане учебы, уроков, оценок и других прелестей, которые несет ярким светом храм знаний построенный десятками поколений помешанных на математике, физике и других нужных вещах. И настроение это не меняет ни августовская непогода с неожиданными плюс десять днем, и плюс пять ночью, ни моросящий, как слезы по уходящему лету, дождь.
Еще одним признаком приближающейся осени является день рождения города Екатеринбурга. Не знаю, отличается ли он по размаху народных гуляний от подобных торжеств других молодых и древних городов, но у меня этот день оставляет кучу при всем желании неизгладимых до следующего августа впечатлений и воспоминаний.
Пробираясь в сопровождении двух дворовых друзей как всегда через пьяную и пьющую толпу в историческом сквере на плотинке в центре Екатеринбурга я отчего-то никак не мог войти в обычное для таких сборищ состояние глупой радости. Уже несколько дней единственным моим желанием было встретить моего Саньку. Я даже попытался найти причину для срочной поездки к бабушке, но ничего, чтобы убедило папика в бескорыстии моих устремлений, не нашел. И вот теперь я брел в толпе опьяненных и одуревших в основной массе людей и проклинал себя за то, что поддался уговорам пацанов.
Вдруг я полетел носом в газон, что-то достаточно тяжелое неожиданно с разбегу влетело мне на плечи. Уже совсем было, собравшись перекинуть это через спину, я сквозь гомон толпы и музыкальный шум нескольких концертных площадок, установленных почему-то лицом друг к другу, услышал то, ради чего я готов был пешком пройти не один десяток километров. Еле сдерживая себя, чтобы не выдать перед пацанами ту радость, которая привела меня в дрожь и трепет, я осторожно перевернул и подмял под себя это смеющееся чудовище. Сделав на лице гримасу строгости и недоумения одновременно, я посмотрел в сияющую солнечным светом Санькину мордашку. Долго эта гримаса на моем лице не задержалась и, плюнув на все, я засиял в ответ.
II