— Э-э, лучше есть, послушай, земеля... Или ты из деревни приехал?... Я в городе уже седьмой год живу: таких девочек перевидел! Пальчики оближешь... Всё делают, что не попросишь... и не дорого совсем.
— Я не об этом, Абакар, — поморщился Виктор. — Блядей везде навалом... А вот музыка... песня...
— Я забыл, извини, земеля. Ты ведь сам, помню, в Афгане песни сочинял и под гитару пел, — сказал Дациев, усаживаясь в другое кресло. — Только, как говорил мой покойный дядя Магомед Нуратович Кечеруков, — он был сельский поэт, его весь аул знал! Он даже печатался в районной многотиражке, — поэзия не кормит, а только поит, да и то не допьяна!
— Ты всё остришь.
— Что делать, Виктор, дорогой... Если ко всему относиться серьёзно, с такой жизни волком завоешь. Знаешь ведь: с волками жить — по-волчьи выть! Все люди — как волки стали, особенно тут, в России.
— Ты шесть лет уже здесь? — напомнил Виктор.
— Да, вначале в институте учился. Родители заплатили кому надо, устроили. Здесь ведь без этого никуда. Даже поссать бесплатно не сходишь. Поганый город, я тебе скажу, совсем прогнил, понимаешь. Как и Москва. Я в Москве несколько раз по делам был. Там такой бардак и беспредел!... Всё покупается и всё продаётся... Рыба, как известно, с головы гниёт... Продажный город, дешёвый. Когда-нибудь найдётся покупатель, у которого капусты хватит, — купит всю Россию с потрохами! Я тебе говорю... — Абакар вытащил из кармана спортивной куртки «Адидас» пачку «Кэмэла», предложил сигарету Виктору, закурил сам. — Перестройка началась — плохо в институте стало. Преподаватели взятки перестали брать, Горбачёва испугались, я целиком две сессии завалил, кучу хвостов наделал... Два года на третьем курсе просидел и бросил институт. Нечего там делать, земеля.
Постучавшись, вошла хозяйка квартиры. Принесла кофе и пирожные на небольшом серебряном разносе. Выставив всё на журнальный столик, удалилась, покачивая крутыми, соблазнительными бёдрами, буграми вздымавшимися под тонкой брючной тканью. Дациев проводил её взглядом до самых дверей, лукаво подмигнул Виктору.
— Гляди, Виктор, какая жопа!... Хорошая у меня хозяйка, а?
— Ничтяк, Абакар, — заулыбался в ответ Виктор. — Как говорится: жопа, как орех, — так и просится на грех!
— Ты бы её трахнул, слушай? — не отставал чеченец.