Олег полностью разделся и лег на диван. Его отросток уже стоял. Я забралась сверху, и, поймав член рукой, направила его себе в попку. После двух раз, отлично смазанная, она приняла палку уже безо всяких проблем.
Томно вздыхая, чтобы доставить насильнику максимум удовольствия, я начала медленно вращать бедрами. Беспредельщик, раздвинув мои половинки, принялся двигать тазом, потрахивая меня. Я изо всех сил работала мышцами, и старательно стонала, чтобы ублюдок кончил как можно скорее и отпустил меня.
— Я придумал! — внезапно завопил Рустам, заставив меня вдрогнуть. — А давай в два хуя в жопу выебем ее!
— Молорик, Рустик, соображаешь! — одобрил отморозок. — Давай, забирайся.
— Ты же обещал! — попыталась возразить я.
— Я обещал — если понравится, — заметил Олег. — Пока не очень нравится — жопа у тебя уже разъебана. А вдвоем точно понравится.
Рустам уже успел раздеться и вскарабкаться на диван. Положив руку мне на спину, придавив, заставив пригнуться к Олегу и выпятить попку, он начал тыкать членом мне между половинок, стараясь попасть в уже занятую дырочку.
Чтобы ускорить процесс, я нащупала его орган и направила в свой анус, прицелившись выше агрегата первого насильника. И сразу пожалела об этом. Рустам начал с силой давить, причиняя мне новые мучения. Раздирающая боль прошла по каждой клеточке моего организма. С диким воплем я дернулась, но Олег удержал меня, схватив за талию.
— Ничего, у такой сучки жопа должна что угодно принимать, — произнес он. — А то куда тебя еще ебать?
Наконец я почувствовала лобковые волосы подонка, уткнувшиеся мне в попку. Неужели в нее вошли сразу два члена! С одной стороны мне в это и не верилось, но ужасная боль говорила об обратном.
Теперь они трахали меня вдвоем. Неумело, не попадая в такт, больше мешая друг другу. А я уже не могла сдерживаться — я стонала, но, конечно, не от удовольствия, а от боли. Насильники кое-как приспособились, и через некоторое время действовали более слаженно — один выходил из меня, а второй в это время заколачивал свой хер. И наоборот. Как качели. Боль постепенно уходила. А я, обессиленная, высосанная болью, просто лежала на беспредельщике, не в силах ни сопротивляться, ни подмахивать.