Несколько минут Света тёрла свой клитор, ласкала свои половые губы, засаживала глубоко вовнутрь несколько пальцев, но сказывался страх и она оставалась практически сухой. Постоянный лай постоянно сбивал её и она никак не могла возбудиться. Она всё яростнее тёрла себя, мысли её всё сильнее улетали прочь от реальности, а её пальцы всё отчётливее начали ощущать первые капли смазки. Она уже отрешённо и яростно дрочила свою киску, практически забыв в какой ситуации она находится.
В чувства её привело резкий толчок в бедро, один из псов учуял её запах и начал искать его источник. Пёс стал принюхиваться, водить носом по оголённому бедру, приближаться всё ближе к промежности. Руку Света предусмотрительно убрала и, чтобы смазка не прекратила течь, принялась поглаживать свою грудь.
Приближаясь носом к промежности, пёс начал облизывать кожу Светы, от чего та только сильнее выпятила попку, предоставляя доступ к главному блюду собачьего торжества. Она уже не боялась, а была так возбуждена работой длинного языка пса, что готова была бы умолять его трахнуть её, если бы тот понимал человеческую речь.
Когда пёс наконец-то дошёл до входа во влагалище, когда горячий и шершавый язык прошёлся по её половым губам, Свету словно ударило током. Огромными волнами наслаждения расходилось это прикосновение по её тело, глаза блаженно закатились, а с губ сорвался стон. Впрочем, страх не покинул девушку и она всеми силами пыталась не шевелится.
Псу явно нравился вкус смазки, он всё активнее вылизывал Свету, проникал внутрь неё, заставляя её выбрасывать всё новые и новые порции лакомства. Девушка просто сходила с ума от этих прикосновений, от обжигающего тепла языка, но, главное, от исчезновения угрозы быть загрызенной собаками. Всё это повергло её в неведомое ранее состояние эйфории, которое многократно усиливало все ощущение, каждое касание, даже лёгкое дуновенье ветра она остро ощущала кожей.
За долгое время пребывания с Цезарем, у Светы полностью пропало ощущение аморальности совокупления с собакой, запретное стало обыденным. Её не терзала совесть, её гордость не была задета происходящим, она полностью отдалась ощущениям, полностью смирилась со своей ролью и даже жаждала этого.