Мы шли вместе, крепко взявшись за руки. Мы спускались в подвал. Там, почти в полной темноте, сидели люди. На темном фоне стен их тела бледно светилось. Они сидели совершенно неподвижно. Ничего не понимая, с горлом, сжатым отвратительным страхом, я схватил первое попавшееся недвижимое тело за плечо и ощутил под пальцами нечто твердое — оболочку — человек был покрыт тонкой стеклоподобной пленкой. Мумия? Я непроизвольно отпустил его — он медленно качнулся назад, уперся спиной в стену, так что его лицо, слабо светящееся в темноте, смотрело на меня. Меня обдало волной ужаса. Я знал эти черты. ЭТО БЫЛ Я!!! Я еще раз схватил это тело... СОБСТВЕННО ТЕЛО... легкое... пустое... это не был живой человек, он никогда не жил — это вообще был не человек, а кукла, мертвая кукла... Там же были мои папа и мама, дядя Юра, тетя Лариса и Катя... такие же мертвые... стеклянные и чужие. Я был близок к истерике. Рядом со мной, так же без эмоционально и неподвижно стояла голая Бабета. Она протянула мне свою худенькую руку. Снова повела.
Она открыла входную дверь. Мы вышли на снег и холод. Метель хлестала мне по лицу, зло кусая морозом все тело. Бабета уводила меня туда же, куда, как я ранее успел заметить в окно, увела мою голую маму. Чем дальше мы удалялись, тем крупнее становилась моя дрожь. Я замерзал. Вдруг перед собой сквозь густые хлопья падающего снега я увидел НЕЧТО. Это был клубок. Живой клубок кишащих в сугробах обнаженных тел. Они постоянно двигались, наползая друг на друга и зарываясь в снег. Они спаривались. Все со всеми: вот мой папа лег на Катю и вонзил в ее лоно член, вот моя мама сидит на дяде Юре в позе наездницы и неистово насаживается на его пенис бедрами, а тетя Лариса, сидя на лице моего папы, целует подрагивающую в такт фрикционным движениям мамину грудь, вот Катя и тетя Лена меняются местами... вот все они меняются партнерами, все глубже и глубже зарываясь в снег.