Под их тонкой полупрозрачной тканью были хорошо видны и лифчик и трусики. Но в то лето так ходили многие девушки. Особенность платьев была в другом. Оба состояли из двух частей — жакет и юбка. Юбка была сшита из большого куска материи, который запахивался вокруг бедер, но не сшивался. Тот конец, что при одевании оказывался сверху, просто был шире нижнего и скрывал от любопытных глаз ноги. При ходьбе ножки приоткрывались до средины бедра, чуть ниже резинок, на которых держались чулки. Садиться, чтобы не засветить трусики, надо было очень аккуратно. По тому же принципу была скроена и кофточка. Поэтому нагибаться в таком костюме тоже было нельзя. Чтобы избежать возможных проблем, жена просто соединила нитью расходящиеся части юбки на уровне чуть выше колен. Тоже было проделано и с кофточкой. Но только на одном платье, в котором Людмила пару раз сходила на работу. Сделать то же со вторым платьем она к тому моменту, когда я с двумя приятелями решил выпить в пятницу после работы, она не успела.
Посиделки продолжались до закрытия буфета в кафе: тогда питейные заведения в 23 часа дружно переставали работать. Буфетчицы норовили сбежать еще раньше. А выпить хотелось еще. Понятно, что раз у приятелей дома были жены и дети, а у одного даже теща, пойти к ним мы не могли. А мой сын уехал на лето к теще в деревню. Мы купили водку у таксиста и поехали ко мне.
Лифт не работал: его и так в 11 вечера отключали, а тут еще и света в доме не было. Мы поднялись на пятый этаж и вошли в темную квартиру. Я проводил приятелей на кухню, нашел свечку и пошел искать жену: надо было чем-то закусить, а в условиях тотального дефицита это было большой проблемой.
Людмила вышла из душа как раз в тот момент, когда в доме погас свет, не одеваясь, легла на кровать в дальней комнате и уснула. Когда она спросонья пыталась понять, чего я от нее хочу, я, светя себе зажигалкой, заглянул в шкаф. Платье, которое жена не успела подшить, сразу бросилось в глаза. Я снял его с вешалки и протянул его ей.
— Принеси из спальни лифчик и трусики, — попросила Людмила.
— Да брось ты, — ответил я. — Все равно темно и ничего не видно. К тому же не стоит светить твоим бельем перед посторонними — на кухне горит свеча, и они увидят меня, когда я буду выходить из кухни.