Прохладная вода, которой я окатил себя и Марию, нас несколько взбодрила. Вернулись мы, уже твердо стоя на ногах. Я плюхнулся на стул. Налил в рюмки коньяка и мы не чокаясь выпили. Я закурил, и посмотрел на Веру. В глазах ее стоял не высказанный
вопрос. Медленно со вкусом затянувшись дымов от сигареты, я ответил ей. Да, практикуется и анальное сношение. Женщинам оно так же нравится, но поговори об этом с ней. Я кивнул на Марию. Однако, без разрешения, с ее стороны, я бы это не сделал. Вообще то надо сначала все там все помассировать, размять и смазать, но так получилось. Мама то же улыбнулась Вере, я сама виновата, но это такой кайф, когда войдешь во вкус. Да и часто это просто необходимо: в критические дни, чтобы, она кивнула в мою сторону, мужики налево не бегали; или кончить в ситуации когда он перевозбужден; да мало ли что бывает... Тебе стоит попробовать. Но лучше не сейчас. Она взглянула на моего «бравого солдатика», и я посмотрел следом. Вид его был ужасен: сморщенный, какой то зашарканный, весь красный. В общем не приглядный вид. Перехватив мой взгляд, Вера сказала: Он потрудился сегодня, на славу, и во славу женщин! И ты обещал, что он еще со мной поработает! Я ее успокоил: Поработает, хотя совсем не был в этом уверен. Я опять затянулся сигаретой, и понял, что хочу есть, даже не есть а жрать. Желудок аж подвело, когда я подумал о еде. И тут же заявил во всеуслышание: Если меня сейчас не накормят, то я умру голодной смертью. А ты, Веруньчик, останешься на бобах!