— Куда хочешь кончай. — Азот опять сидел за ноутбуком, лихорадочно что–то нащелкивая. — Я меры принял. Не отвлекай, пожалуйста, я тоже работаю. Не всем, как тебе везуха.
— А в рот, говоришь, нельзя. — Башкир еще добавил темп долбежки, молотя потным тазом по Оксане. Тонкие ступни с вишневым педикюром на пальцах безвольно мотались по обе стороны от его плеч борца.
— Можешь и в рот. Только она же невменяемая. Цапнет еще рефлекторно. В твоих же интересах, братиш, предупредил. Ну, разве поверху, спустить на морду, но в пасть не суй, не рекомендую.
Башкир еще несколько раз мощно, со шлепком, впечатал свой пах в промежность брюнетки, дернулся, всхрапнул, задрожал над ней, приподнялся и внезапно отвесил ей мощную оплеуху. Голова с распущенными черными волосами мотнулась на подушке.
— Майк, плиз, изи. Ер драйвинг из вери дэнжерис — ясным голосом отозвалась Оксана Витальевна. — Стап ит.
— Башкир, ты заебал. — Сказал Лис, опуская камеру. — Давай, еще прибей ее нахуй. В чем она виновата? Чо ты ее пиздишь постоянно со всей дури? Это ее дело — перед кем раком становиться. Пизда ее собственная. Ты силы соизмеряй хотя бы. Ты же кандидат в мастера.
— Жалеет он ее — меланхолично отозвался из-за ноутбука Азот. — Бьет, значит любит.
— Сука она. — сказал Башкир, выдергивая слабеющий член, перевитый венами, из безвольного тела. Встал в полный рост на кровати. — Вон еще Майк у нее какой-то объявился. Азот, ты там еще Майка поищи. — Башкир поставил босую ногу на лицо женщине и с силой вдавил ее голову в подушку — Ты там всех поищи, не только Сергея этого, Николаевича.
— Башкир, реально, тормози. — Азот опять поднялся из-за компьютера. — Она завтра вся синяя будет. Нам это надо? Душу отвел разок — и ладно... ты куда пошел?
— Хуй мыть — донесся из коридора голос Башкира.
***
— С нарезки сорвался. — мрачно констатировал Лисовский. — Что это с ним такое случилось? Стальной же человек, титановые яйца...
— Жизнь разочаровала. Шарик лопнул. Мороженое растаяло.
— Было бы от чего... Тьфу. Таких блядей по офисам...
Азот широко улыбнулся, подошел к столику, разлил поровну по двум рюмкам остатки «Томатина», одну сунул Лисовскому.