И последней особенностью этой странной парочки была цель их визита. Обычно путники посещают трактиры, чтобы выпить, снять комнату, встретиться с кем-то, но у девушек ничего этого в планах не было. Просто одна из них, а именно дренейка, ужасно хотела писать. Но благородное воспитание не позволяло ей облегчиться в кустиках — леди никогда не писают на улице. Поэтому девушка выглядела потрёпанной — некогда шикарная причёска сбита, прекрасное личико лоснилось от пота, подковы, копыта и подол платья вымазаны в грязи — она со всех ног бежала в поисках любого заведения, в котором мог бы быть женский туалет.
Меньше всего на свете девушки сейчас хотели, чтобы на них обратили внимание — чрезвычайно интимное желание Изель`Муни (а именно так звали дренейку) сильно смущало девушку, а заодно и её подругу — Прию. Но им повезло — постояльцы были поглощены выпивкой и своими делами и не обратили на вошедших девушек ни малейшего внимания.
— Дотерпишь? — обеспокоенно спросила Прия свою подружку.
— Постараюсь, — выдохнула дренейка, крутя головой и выискивая очень нужную ей сейчас небольшую комнатку. Беспокоившаяся за неё подруга также внимательно осматривала заведение. Обе девушки одновременно устремили взоры на открывшуюся сбоку дверь, из которой вышел ночной эльф, застёгивая на ходу пряжку своего ремня.
— А где же для девочек? — обречённо захныкала Изель`Муни. Но через секунду дверь снова открылась и оттуда вышла довольная ночная эльфийка, держась одной рукой за низ живота. По-видимому, она побежала туда в самый последний момент, когда её пузырь изрядно растянулся и грозил лопнуть.
Это было сигналом для измучившейся дренейки. Вымученно (хоть и еле слышно) постанывая и неуклюже перебирая негнущимися ножками, она поковыляла к заветной комнатке, её подруга не отставала. Она, в отличие от дренейки, совсем не хотела писать — девушка предусмотрительно помочилась в кустах по пути сюда. Сидя со спущенными штанами, с шипением поливая землю мочой многочасовой выдержки, девушка поглядывала снизу вверх на подругу-дренейку и ловила её неодобрительный, гордый, но всё же чуть-чуть завистливый взгляд. Уже тогда она понимала, что дренейка тоже жаждет облегчиться, но раз уж она такая благородная и не писает на улице — это её дело! И, какое-то время спустя, Прия, вышагивая налегке и в приподнятом настроении рядом со слегка согнувшейся и морщившейся от боли подругой, гадала — пожалела ли дренейка хоть раз о своём решении?