Его всего трясло мелкой дрожью от возбуждения, во рту пересохло, сердце бешено колотилось в груди. «Мам, ты спишь?» — позвал он ее несмело. Мать не отвечала. «Мам!» Позвал он более громко и слегка потряс ее за плечо. Никакой реакции. По ее размеренному ровному дыханию Билли понял, что она погрузилась в глубокий сон. Не мудрено она пила целый день. Слабый запах спирта, смешанный с ее сладким эротическим запахом вечерних духов стоял в воздухе. Под тонкой материей простыни мерно вздымалась и опадала ее прекрасная грудь, которую он видел нагой совсем недавно. Он мечтал, он жаждал увидеть их вновь, чтобы ничто не мешало ему любоваться и наслаждаться их неземной красотой. Трясущейся от волнения рукой он осторожно потянул на себя край ее простыни. Он замер от восторга, не веря своим глазам. Груди его матери, большие нежные холмы алебастровой плоти предстали перед ним во всей своей ослепительной красоте. Он смотрел и смотрел на них и не мог налюбоваться. Это было само совершенство! Непреодолимое чувство поцеловать их возникало в нем все сильнее и сильнее. Но что будет, если мать проснется и застанет его? Что он будет делать тогда? Нет, желание его было слишком велико, чтобы голос рассудка смог остановить Билли. Робея, он склонился над матерью и нежно и любовно поцеловал ее торчащий большой сосок. Его тело затряслось в экстазе, когда его губы ощутили мягкую и нежную упругость ягодки маминого соска. Смелея он стал втягивать ее сосок в рот захватывая все больше и больше. Мать не просыпалась. Он сосал все смелее и смелее, распаляясь все больше и тут его сердце чуть не разорвалось. Его мать зашевелилась и сладко простонала «Ухмммммм, мммммм!» ее рука мягко подтолкнула его к своей груди и он с облегчением понял, что это является поощрением. Она вновь замерла. Билли продолжил сладострастно сосать мамину грудь. Теперь это уже не были робкими неуверенными движениями новорожденного. Он сосал и ласкал ее грудь уже бесстыдно с развращенной похотью, играя губами и языком, слегка покусывая сосок зубами. Осмелев, он положил ладонь на другую грудь матери, и начал нежно сжимать и ласкать ее. Затем, он перенес свои поцелуи на нее. Дико и безумно он ласкал, целовал и облизывал груди матери, не встречая никакого сопротивления. Но уже новая бесстыдная и извращенная мысль зрела в нем. Теперь он подумал о материнской киске. Что было бы, если бы он дотронулся до нее? Одна мысль об этом заставила его содрогнуться с головы до ног, а его член бешено запульсировал от восхищения. Что может помешать ему сделать это? Мать была абсолютно беззащитна. Он стал поднимать простынь. «Господи, что он делает!» — вихрем пронеслось в его голове. Ведь она моя МАТЬ! Она родила и воспитала меня. Он чувствовал себя бесстыдным, безумным похотливым чудовищем, посягнувшем на самое святое. И все же он продолжал делать это не в силах остановиться. Он откинул простыню целиком. Мать лежала перед ним абсолютно голая. Он ясно видел ее большой выпуклый лобок, покрытый густыми темными волосами. Он положил руку между ее ног, прикасаясь пальцами к нежным роскошным шелковистым волосам, и медленно двинул ладонь вниз к скрытому бутону маминой женственности. Никогда он не ощущал такого извращенного злого вожделения. Его пальцы приближались все ближе и ближе к запретному, волшебному месту. Его сердце бешено стучало, он весь взмок, обливаясь потом. И, наконец, он почувствовал среди хаоса мягких волос горячий и нежный гребень сморщенной плоти. Неожиданно его чувствительные пальцы наткнулись на что-то твердое среди влажной мякоти. В этот момент мать сладко и протяжно застонала. Он понял, что это был ее клитор. Ее стон вернул на секунду его к реальности.