Член у Петьки стоял, и то, что делал «старший солдат» Паша, Петьке нравилось, — Петьке, лежащему на животе, было приятно... да, Петьке было приятно это «сверление» между булочками, — «теория» и «практика» стремительно сближались, и то, что еще минуту назад выглядело для Петьки совершенно абстрактно и потому нереально, на глазах обретало вполне конкретные очертания, превращаясь в реальную перспективу... значит, — не без удивления подумал Петька, — Паша хочет «в жопу»... ну, ни фига себе! — подумал Петька; это было и странно, и в то же время необъяснимо притягательно, — Петька уже понял, на что именно намекает «старший солдат» Паша, и снова... снова это Петьку нисколько не испугало — страшно Петьке не стало; а на что именно намекал «старший солдат» Паша, догадаться было нетрудно — не такой уж Петька был и маленький, чтоб совсем ничего не понимать, — солдат Паша сверлил пальцем сквозь штаны Петькино стиснутое очечко, и очечко от этого под пальцем солдата Паши непроизвольно сжималось; лёжа на животе, Петька лихорадочно думал, как ему быть... ни во дворе, ни в школе никогда эта тема всерьёз не обсуждалась, а пацаны постарше, когда об этом упоминали, либо сально улыбались, либо смачно сплёвывали, — Петька, как всякий «нормальный пацан», не раз слышал и потому «знал», что «это стыдно» и «это позорно»... ха, кто же из пацанов этого не знает! И никогда-никогда Петька на такое не согласился бы, если б была хоть малейшая опасность, что об этом может кто-нибудь узнать из друзей-пацанов! Ни за что не согласился бы! Никогда! Но... он был один — никаких друзей-пацанов сейчас не было, а парни-солдаты были не пацаны, а были взрослые... и они, эти парни-солдаты, были симпатичны и улыбчивы... и ему, Петьке, почему-то ни капельки не было стыдно — ему, Петьке, было любопытно... и еще... ещё — было очень приятно...
— Ну, Питюнчик... давай? — солдат Паша перестал раздражать через шорты Петькину дырочку, и раскрытая ладонь его снова скользнула по Петькиным ягодицам; ягодицы у Петьки были круглые, как две половинки футбольного мячика, они были мягкие и упругие одновременно, и когда солдат Паша их гладил, они под его ладонью чуть колыхались...
Солдат Паша почему-то спрашивал шепотом, и Петька тоже перешел на шепот.
— А ты как хочешь? — прошептал Петька, глядя солдату Паше в глаза.