В постели Оля была для меня идеальна настолько, насколько хороши бывают ножны, специально изготовленные для конкретного клинка. Уж и не знаю, как это происходит у других мужчин, но все эти годы свой немалый без похвальбы, темперамент я направлял только на жену, которая была младше меня на шесть лет — и всегда был исключительно доволен результатами... И в первую очередь, потому, что всегда довольна была она. Не знаю почему, но я вообще принадлежу к тому типу мужчин, который получает удовольствие от соития только чувствуя взаимность партнерши. В том числе поэтому я никогда не испытывал интереса, скажем, к проституткам, хотя и отношусь к ним без особой брезгливости. На мой взгляд, бывают люди куда хуже, к которым общество относиться куда лучше... Таким образом, наша жизнь текла вполне обычно. Пока мы были молоды и бедны — мне в момент свадьбы было около тридцати, мы жили в общежитии университета, где преподавал. Позже мне пришлось уйти из науки, о чем я и сейчас очень жалею, и заняться тем, что вольно именуется «коммерция», правда, с научной базой... Моему предприятию повезло, и мои разработки имели успех на узком рынке средств радиоэлектронной борьбы, сначала для нужд плодящихся, на манер грибов, охранных структур, потом мы вышли и на международный рынок вооружений, когда «законодатель дал добро»... Вот тут у нашей семьи появились настоящие деньги, которых раньше и видеть-то не доводилось...
К тому моменту, как мы переселились из однокомнатной квартирки в личный коттедж в городской черте, нашей дочке уже исполнялось 17, и она закончила школу. Я высокий сухой блондин, а моя жена — среднего роста, и светло-русая. Поэтому, очевидно, наша Наташа уродилась чем-то среднем — ростом выше матери, стройная, но не худая, волосы русые, но светлее чем у Ольги, а глаза — ярко-голубые... Таких глаз не было ни у меня, ни у Оли. У нас обоих глаза невыразительные — то ли зеленые, то ли серые. Говорят, такие же голубые глазища были у моей бабушки, которую я, к сожалению, не застал... Разумеется, мы очень любили свою дочку, но, честно говоря, скорее мы любили её как продолжение друг друга, чем как живого человека, личность. Что ни говори, а по-настоящему любовь до поры у нас была одна: у меня Оля, а у неё — я...