«Пацаны говорили... в школе», — соврал Колька, на какую-то долю секунды — мимолётно — подумав про Лёху. «И в школе, и в армии — везде это есть...» — кивнул Гоблин Никандрович, лихорадочно пытаясь просчитать, как Колька, этот уже не пацан, но ещё и не парень, спокойно сидящий напротив с чашкой чая в руке, может на его предложение отреагировать... «И в школе, и в армии — везде... везде это есть...» — словно эхо, повторил Гоблин Никандрович свои собственные слова, продолжая смотреть Кольке в глаза... и хотел он, Гоблин, хотел совершенно определённо — подмять Кольку под себя, почувствовать его юное тело своим, ничуть не постаревшим за истёкшие десятилетия, — глядя на Кольку, Гоблин Никандрович Гомофобов, активист движения «За моральное возрождение», вместе с прочими «здоровыми силами» борющийся против «содомитов» и прочих «извращенцев», вполне осознанно хотел опять, как без малого сорок лет тому назад, очутиться т а м... да-да, именно т а м — он хотел вновь вдавиться своим не утратившим стойкости членом в жаркий, податливо разжимающийся вход между круглых булочек, как это делал когда-то с Олегом, испытывая при этом молодое, сладостью обжигающее удовольствие... и в то же самое время Гоблин Никандрович Гомофобов, активист движения «За моральное возрождение», вместе с прочими «здоровыми силами» борющийся против «содомитов» и прочих «извращенцев», глядя на Кольку, рядового члена движения «За моральное возрождение», безмятежно сидящего напротив, элементарно боялся, — не зная, как Колька отреагирует на его поползновение, Гоблин Никандрович не на шутку боялся обнаружить перед Колькой своё «извращенное» желание, и эти два чувства — обострившееся желание и вполне объяснимый страх — незримо боролись в его душе... не зная, как трансформировать желание в действие — в какую приемлемую, не вызывающую подозрений форму облечь однозначное содержание, Гоблин Никандрович Гомофобов лихорадочно просчитывал варианты, в то время как Колька, сидящий напротив, понятия не имел, какие чувства, в один миг всколыхнувшиеся его невинным вопросом про армию, сошлись-схлестнулись в душе шестидесятилетнего Гоблина...