К тому же тесный предбанник при входе был общим с женщинами, и это являлось едва ли не самым тягостным испытанием. Мужиков я там ни разу не встретил, а эти морщинистые леди разглядывали меня в упор, чуть ли не в лорнет без всякого видимого стеснения как редкого по полу и годам экземпляра из разновидности homo sapiens, да нет, скорее как некую ископаемую рептилию. Иногда я слышал: «Посмотрите-ка на него, такой молоденький, совсем мальчик, а вот уже... что ж это нынче творится, куда катимся? Ай-я-яй... « Потом предбанник раздваивался, и я, психически облегченный, одиноко сидел в мужском бункере в ожидании сигнала на вход. Входить полагалось нагишом.
Стол старухи располагался боком напротив двери, и от него налево простиралась резиновая дорожка до вышеупомянутой машины пыток. Слава Богу, это была моя последняя процедура. Старуха высунула голову из дверей и визгливо крикнула: «Мужчины ещё есть? За вами не занимать!»
И вот раздались долгожданные фанфары финала — звонок на вход. Я толкнул дверь и перешагнул влажный порог. Лишь услышав окрик старухи: «Больной, я вас не вызывала!», я поднял глаза и увидел...
Спиной ко мне в считанных шагах стояла обнажённая женщина. То есть, абсолютно голая. Мало того, она безуспешно пыталась выполнить предназначенную мне неблагодарную работу — извлечь из-под ржавого железа ту самую проклятую подставку. Её тело перегнулось к полу, груди вздрагивали от безуспешных рывков. Дугой электросварки ослепило влажные ягодицы с узким треугольником нетронутой солнцем кожи, следы рыжей, аккуратно подстриженной бородки между ними, и то место, которое назначалось ей прикрыть, и ниже, точёные икры, знакомое родимое пятнышко.
Я зажмурился, а дальше как в тумане.