— Целуетесь?
— Отвали.
— Целуетесь, — кивнул он, выпустив дым. — Он тебя голой видел?
— Отвали-и-и!
— Ну, раз живой, значит, не видел. Ты же тощая, как спирохет.
— Зато ты на кашалота похож! Доставать меня приехал?
— Очень надо.
— Так иди! Грушу потряси, воды набери, ткнись лицом в грядку с укропом! А от меня отстань!
Она выпрямилась и отряхнула руки. Данила прищурился, подошёл и вытер ей чернозём со щеки.
— А ты красивая, когда злишься.
— Гад, руки убери!
— А, драться со мной пупок не развяжется?
Он выкинул сигарету и схватил её за запястья. Лицо красивое, мужественное, с тем насмешливым выражением, с каким смотрят на ребёнка. Русые волосы спали на лоб, от голого тела, всё ещё нагретого дневным зноем, исходил ощутимый жар.
— Не отпустишь, я ведь укушу!
— Кусай.
Алиса рыкнула, рванулась вперёд и клацнула зубками в районе его плеча, которое он ловко отвёл.
— Дикая какая-то, — рассмеялся он и оттолкнул её от себя. — Ещё бешенством заразишь.
— На хер ты приехал?! Сидел бы в городе, цеплял бы трипак от какой-нибудь шалавы! У меня каникулы, между прочим, а я вынуждена с тобой, идиотом, отдыхать!
— Помолчи, а то выбью из тебя дурь — мало не покажется! А Костику своему передай, что если он тебя хоть пальцем тронет — накажу гада.
— Уже тронул! И, знаешь, что? Мне понравилось, слышишь?! Указывать он мне будет, директор Каспийского моря! Хрен ты с бугра, а не мой брат, понятно?! Знать тебя не хочу!
Она прыснула через кусты к дому.
— Мама, я на речку!
— Подожди Даню!
— Вы его пригласили — вот и ешьте его с кашей!
— Лиса! Темнеет же!