Машина стоит на месте и я знаю, что Лёшка смотрит на её стёкла — пусть ему ничего не видно, но он знает, что сейчас происходит за ними. (специально дляЧлен Арсена не длинный, но толстый — именно его толщина сделал его «девочкам» дурную славу: у него никто долго не задерживается, но и этого хватает, чтобы вместо тренированной попки появилась разъёбанная пизда. Арсен жадный — быть его девочкой значит быть с ним постоянно, практически не одеваясь и такая судьба ждёт меня на ближайший месяц-полтора.
— Возьми! — уже не ласково, а повелительно говорит он и подталкивает меня своей лапищей, входя пальцем в дырочку.
Я наклоняюсь и открываю рот — приходится открывать его широко, — и толстенный, покрытый уродливой сетью сосудов член втискивается в мой рот. Он задевает зубы, но Арсену это нипочём — я сосу, вернее мне остаётся лишь слегка двигать головой и губами, так как язык плотно прижат.
— Ай, красиво! А давай Лёшечке твоему покажем, да?
Жужжит стеклоподъёмник и тонированное стекло опускается — мне ничего не видно, кроме волосатого живота и мохнатых ляжек, но я спиной чувствую, что он смотрит из-за занавески. Пускай, мне уже всё равно.
— Дааа... Хорошо... Ничего, дядя Арсен научит лучше...
Губы пухнут, мышцы лица напряжены, его палец всё глубже и глубже погружается в мою попку — вторая рука ложится мне на затылок и плавно топит моё лицо в паху. Я пытаюсь оттолкнуть его руками, но соскочить не получается — с удивительной для такой туши прытью он зажимает меня в углу сиденья так, что кажется мои пятки выдавят дверь машины, — и он кончает: мой рот заполняется спермой. Арсен обмякает и я могу, вытащив член изо рта, перевести дух.
— Посмотри на себя, — говорит он и даёт мне зеркало, — и оботрись. Одеваться не надо — день у тебя будет напряжённым. Да, и одень вот это — я люблю, когда девочка в хороршем белье.
Он даёт мне пакет, в котором лежат белые кружевные трусики, пояс и чулки.