Эта пытка продолжалась все 4 дня до свидания. Сестра допоздна смотрела порнуху, а потом мастурбировала на своем диване. Причем с каждым разом у нее это происходило все активнее и громче. Я не мог думать уже ни о чем, кроме нестерпимого желания обладать ею. Я отбросил все мысли об инцесте, убедив себя, что это просто секс, похоть, желание сделать приятное себе и близкому человеку. Уже на второй вечер я нашел способ, как себя контролировать. Закрываясь перед сном в ванной, я досуха выдрачивал себя. Только это и помогало держать ситуацию под контролем.
В субботу Маша на занятия не пошла, намереваясь начать подготовку к свиданию с самого утра. Когда я вернулся домой часа в 4, она уже была во всеоружии и собиралась уходить.
— Ну как я тебе?
— Ты — потрясающе выглядишь! — сказал я чистую правду.
— Спасибо. Пожелай мне удачи.
— Удачи, сестренка.
Неожиданно для себя я поцеловал ее прямо в губы. Может мне и показалось, но она ответила на поцелуй, и он продлился на миг дольше, чем того требовали приличия в отношении брата и сестры. Чуть покраснев, она взяла сумочку и выпорхнула из квартиры...
Она вернулась раньше, чем я ожидал, и по ее виду я сразу понял: что-то произошло. Оттолкнув меня, Маша прошла в комнату прямо в обуви, рухнула на свой диван и зарыдала. Мне стоило немало труда кое-как успокоить ее и добиться внятного объяснения. Помогла в этом и изрядная доля конька, чуть не силой влитая в сестру.
— Он... он... он бросил меня!
— Ну и что. Не расстраивайся! Ты все равно его не любила.
— Он сволочь! Костя, ты не представляешь, какая он сволочь!
— Да расскажи ты толком!
Сквозь слезы она кое-как рассказала, что случилось:
— Сначала все хорошо было. Мы поужинали. В ресторане. Потом к нему домой пошли. И он... Он начал лапать меня. Я поддалась сначала, но потом мне так противно стало, и я его оттолкнула. А он начал уговаривать: мол, это у нас скорее всего последняя возможность. Я не поняла сначала. А он признался, что Машке предложение сделал, и она согласилась. И теперь он на ней женится. Ты понимаешь?! Другой Маше! Сокурснице нашей. Они про нее тогда на лестницу говорили!
— Он ничего с тобой не сделал?
— Нет... Раздел только до белья, а потом на миньете стал настаивать.
— Вот сука! Тогда я рад!
— Чему? Чему ты рад!?