Снова, и снова. Марина ещё пыталась не кричать, что для человека, не привыкшего к унижению и порке, очень сложно — Олег оценил упрямство. Он потихоньку бил все больнее, решив, однако, что в полную силу бить сегодня не будет, хотя ей об этом знать не надо. Дело не в силе, в конце концов, а счетчик она себе задрала слишком большой, он рассчитывал на семнадцать, максимум — двадцать семь.
К десятому удару она извивалась, голос дрожал и срывался, и Марина вскрикивала и дергалась от каждого удара. К двадцатому вся спина была красной и в отпечатках ремня, по коже скатывались капельки пота. На тридцатом она вместо цифры попыталась повернуть голову:
— Хватит, пожалуйста! Я не могу больше!
Решив дать ей отдышаться, Олег ответил:
— Обычно я достаточно хорошо знаю свою нижнюю, чтобы обходиться без стоп-слова. А ты заслужила все, что получаешь. Я же предупреждал про тариф.
— Я больше не буду...
— Не верю, Мариш. Люди в первый раз просят пощады куда раньше, чем подойдут к краю. И, кстати, когда обращаешься ко мне, добавляй «господин». Забудешь — будешь наказана. Поняла?
Пауза показала, что он совершенно правильно не поверил. Трудно упрямиться с завязанными глазами, прикованной, под ударами ремня, но у этой девушки с глазами ведьмы получается.
Олег погладил её живот, ласкающе сжал грудь. Соски отвердели. Выдохнул в ухо:
— Скажи, что поняла. Только скажи правильно, а то ударов осталось много.
— Поняла... господин, — выдавила она таким тоном, что все ядовитые змеи обзавидовались бы.
— Умница. Теперь считай дальше.
Олег снова хлестнул.
— Тридцать семь.
— Столько ты хочешь добавить?
— Тридцать один...
От ударов она дергалась, вскрикивала, стонала, извивалась всем телом, дыхание срывалось, и под конец Олег прощал, если она называла цифру недостаточно отчетливо. К пятидесятому удару он не делал пауз, и Марина, видимо, не заметила, что досчитала. Дыхание и стон слились, она вцепилась руками в батарею.
Олег погладил исполосованную спину рукой, и Марина вскрикнула. И больно, и показалось, что это снова ремень.
— Тише, уже все, — Олег расправил её волосы, пропустил сквозь пальцы. Шелк, — ты умница.
Марина опустилась на пол, насколько позволили наручники, тяжело дыша.
— Теперь все зависит от тебя. Будешь послушной — я больше не буду тебя бить.