И он бросился к бару, где стояли десятки всевозможных алкогольных напитков со всех концов света. Он запутался. С детства мечтал быть у ног подобной капризной принцессы, а теперь он не был уверен. Конечно его можно было понять — одно дело сессии разок-другой в месяц, и совершенно другое дело, когда женщина, которая готова стать его законной супругой, в лицо ему заявляет, что в собственном доме он будет никто. Более того, и собственного дома-то не будет. Но теперь, забыв обо всем на свете, словно в данный момент и не было других забот, Мартин поспешил выполнять приказ.
Девушку забавлял тот факт, что такой человек как Мартин, словно собачонка, готов вытирать брюками пол по первому ее слову. Все-таки она не ошиблась в нем! Выбрав любимое вино девушки, струдом до него дотянувшись, не вставая с колен, парень аккуратно наполнил бокал и осторожно, стараясь не разлить ни одной капельки, вернулся с ним к ногам девушки.
— Умничка! — она провела рукой по его щеке, принимая предложенный бокал.
Девушка пригубила вино и, закрыв глаза, уткнула ножку ему в грудь. Молодой человек на полу находился в некой прострации, толком не зная, что делать дальше. Дженни не отдавала приказов, она лишь, завесив тонкими веками очи, мечтательно улыбалась. В какой-то момент Мартин даже подумал, что она заснула, но, наконец, легкий удар в грудь каблучком мгновенно заставил его очнуться, и парень, нежно взявшись за ее изящную ножку, припал к ней губами, буквально осыпая поцелуями.
— Мальчик вижу, старается. Попить хочешь? — заботливо поинтересовалась Дженни ласковым голоском.
— Хочу... , — очень быстро и с каким-то взвизгом ответил он, слюной стараясь смочить пересохшее горло.
— Я сейчас добрая, разрешу тебе немного выпить, а то горло совсем слипнется. Запрокинь голову и открой рот.
Мартин выполнил приказ, прекрасно поняв, что сейчас будет делать девушка, однако не смел воспротивиться ее воле, испытывая сильнейший в жизни приступ возбуждения. Единственное, что ему хотелось, так это просто снять напряжение, и в эти минуты было совершенно неважно, как глупо он смотрится со стороны. Его собственной воли словно больше не существовало. Не слышен был даже тонкий голос разума, который в самом начале всего этого безобразия хоть как-то пытался его образумить и заставить поступить как мужчина.