Она робко, вскользь, взглянула на него, словно, побитая собака. Заискивающе улыбнулась..
— Прости меня, Игорёша... — она обняла голые ноги сына, и прижалась щекой к его коленям.
— Мам, ну... , — шевельнул ногой Игорь.
Мама замерла, но потом кивнула, не отрывая щеки от колена сына.
— Да... Ты ещё очень молод и многого не понимаешь... , — тихо произнесла она, — не сказать, что я бы пошла на это с радостью, или испытала бы от этого счастье, — конечно, нет, сын, — я бы пошла на это из-за материнского долга..
Игорь аж присвистнул:
— Мам, у тебя какое-то странное понимание материнского долга... Тебе не кажется? Ты это в какой библии вычитала, а?, — он откровенно подтрунивал над матерью, ну, никак не мог от этого удержаться.
Мама всхлипнула:
— Ты не знаешь всех законов Оленича. Удел женщины здесь ублажать, рожать, готовить и работать, но главное слушаться мужчину, главу семьи. Так заведено. Дочь слушается отца, сестра брата, жена мужа, мать сына. В Олениче матерям часто выпадала участь быть наложницей сына. Мужчины часто погибают на войне. Старший сын обязан поднять семью отца, — только после этого ему разрешат жениться. Часто, если у сына не было денег на наложницу, или на хмельной дом, — мать заменяла жену своему сыну. И законы Оленича запрещают ей противиться этому.
Игорь медленно и ласково гладил мать по голове. Ему искренне было жаль её. Он любил маму всем сердцем. Но в его голове уже зрело другое твёрдое решение. Мать на многое открыла ему глаза. Удручён он не был, — он был рад.
— Банька истоплена, мам?, — требовательно спросил он.
Мать подняла заплаканное лицо, отчего-то снова испуганно взглянула на него, словно почуяла мысли сына.
— Да... я говорила Агафье, — тихо сказала она. Игорь ласково потрепал её по щеке.
Он осторожно взял её лицо в свои ладони... Его сердце билось, словно молот в наковальне, а в висках предательски шумело. Медленно он приблизил своё лицо к её лицу, к её алым сочным пухлым губам.