Оказавшись в объятиях свёкра, ужасаясь творимому им, ибо рассудок обоснованно отказывался понимать происходящее, я, конечно же, упорствовала, боролась в меру своих возможностей, уговаривала, даже угрожала оглаской. Но это не повлияло на его решимость обладать мной. Прижав к стене, смакуя прикосновения к недозволенному, не удручаясь при этом ни нормами морали ни прочими приличиями, образцовый семьянин лапал меня повсюду, где удавалось. Его, действующая на опережение, необузданная, вожделенная, устремлённость сжигала наведённые, связующими нас узами, мосты и испепеляла разделяющие нас жизненные обстоятельства. Беспощадно поедая жадным ртом мои губы, подсаживая, навязанными поцелуями, на одно с ним дыхание, супруг свекрови так ревностно сканировал мою цветущую женственность, что отпор ему, исходящий поначалу от здравого смысла, стремительно увядал в спонтанной реакции моего естества.
Надо сказать, что немаловажную роль в становлении этого безумия сыграла скупость на секс со стороны моего благоверного, стыдно признаться, но неистовая придирчивость отца в притеснении женской сути, напрочь, во сто крат, перекрывала обыденную ленивость его сына, вознаграждаясь всепоглощающим воспламенением моей плоти. Расшифровав в не напускной эмоциональности, тщательно скрываемую мной сексуальную неудовлетворённость, свёкор взялся за меня с удвоенным азартом. Рот в рот, глаза в глаза, терзаемая пристрастными домогательствами, я теряла ощущение реальности. Удерживая одной рукой, обрисовывая свободной мои рельефные формы, родитель мужа приценивался к податливости моего живота и пониже того. Его пенис, с весьма учащённой периодичностью, открыто возвещал о своих притязаниях, а моя промежность, обласканная сумасшедшим рвением протиснувшейся к ней ладони свёкра, предательски, участливо, наливалась соками, набухала навстречу. Едва уловив приветствие в откровении женского начала, захмелев от дознания, отец мужа тут же подтолкнул меня к дивану и в считанные мгновения подмял под себя.