И снова мать ни единым жестом, ни словом не пыталась ему помешать. На миг, всё-таки оторвавшись от материнской груди, Савва поднял голову и взглянул в её глаза.
Мать взирала на него совсем без страха и слёз. Только досада, огорчение и укор, да ещё, как это ни странно, неприкрытая насмешка читались в её чёрных глазах. И это последнее, неожиданно неприятно кольнуло в его в самое сердце. Так взирает родитель на расшалившееся малое глупое чадо, насмешливо и свысока, прежде чем, отшлёпать его по попке или дать подзатыльника. Но Савва хотел, чтобы сейчас мама смотрела на него не так... А так, как смотрит на отца, — нежно, почтительно, кротко, как подобает жене при обращении к мужу. Но мама так на него не смотрела..
Уже более раздражённо, нежели от желания, Савва едва не грубо раздвинул её колени в стороны. Лишь на миг мать напрягла ноги, не желая распахивать бёдра пред своим сыном... Но лишь на тот же миг ему понадобилось приложить немного усилий, чтобы мгновенно сломить её сопротивление и решительно раскинуть стройные ноги матери широко в стороны..
Савва замер, в странном благоговейном чувстве, созерцая святая святых своей матери, тот алтарь жизни, когда-то подаривший ему жизнь... С некоторым удивлением, он узрел, что материнское лоно гладко и начисто выбрито... Сын затаив дыхание, разглядывал нежно розовые лепестки материнского бутона и закрытый грот в узкую пещеру её чрева. Ещё более его озадачили извилистые тонкие змеевидные линии, нанесённые золотой и серебристой краской, на кожу на низ живота матери и вокруг её лона. И любопытство — таки пересилило, даже в эту минуту:
— Мама... — он провёл пальцами по одной из этих линий, — что это?
— Оберег... , — тихо ответила мама спокойным голосом, — рунные знаки... Они оберегают дитя в моём чреве от дурного глаза и тёмных сил..
— Дитя... — прошептал Савва..
— Да, — голос мамы наполнился жгучим ядом, — твой братик или сестрёнка..
Савва склонился перед матерью на колени, нежно проводя пальцами обеих рук по её округлому животику и почувствовал, как мама замерла, затаив дыхание.
— Мой братик... Или сестрёнка... — повторил он, будто заворожённый. Медленно опустив голову и любовно поцеловал мать чуть выше пупка, потом ещё раз и ещё, продолжая нежно гладить её живот ладонями.
Его мужское естество прямо-таки изнывало от крайнего возбуждения. Савва губами приник к материнскому пупку, медленно коснулся его языком.