Наряженная елка посередине, старшеклассницы в откровенных блузках, однокласнники, которые пытаются казаться брутальными, вино, распиваемое под лестницей — вот они, все атрибуты настоящей школьной дискотеки. Вино пить звали и меня, но я отказался. Сегодня я хотел быть трезвым — я желал признаться в любви своей любимой учительнице. Она, как классный руководитель параллельного класса, должна была присутствовать на дискотеке — следить за порядком и моралью поведения учеников. Другого момента у меня могло не быть, решил я. Все время я пытался поймать ее взгляд, но она будто чувствовала это, и я никак не мог взглянуть ей в глаза. Но, тем не менее, я не мог поступить иначе.
И, когда объявили «медляк», я рискунул.
Я подошел к ней. Сердце колотилось бешено, казалось, что все окружающие слышали, как бьется сердце, пытаясь вырваться из груди.
— Людмила Валерьевна, я могу пригласить вас? — я протянул руку.
— Что? — она пыталась оглянуться, что бы поймать взгляд кого-то из учителей, пытаясь найти подмогу, но стоящие рядом учителя были заняты какими-то разговорами. Они даже не заметили, как я к ней подошел.
Я повторил вопрос.
Признаться, я не ожидал такой ответной реакции. Она могла отказаться — ей это ничего не стоило. Да и кто захочет танцевать с эксгибиционистом. Того и гляди: выкинет очередной фортель.
Но она согласилась, видимо опасаясь разговоров за спиной. Но, быть может, у нее была другая причина.
И я повел ее.
Танцевали мы, честно сказать, на пионерском расстоянии. Да и за шею она не могла меня обнять, как это делали одноклассницы. Одна ее рука была у меня на плече, другую она вложила мне в ладонь и мы сделали «лодочку».
Это было верхом платонического наслаждения. Я пытался поймать каждый трепет ее тела, хотел угадать ее желания. Я думал, что мне удается это. Она благоухала божественно — ее духи казались мне идеальными. Её стан — был станом богини.
Музыка играла столь громко, что мне приходилось говорить ей буквально в ухо. Я начал свой монолог:
— Людмила Валерьевна, вы должны меня выслушать, — она молчала, — Я должен попросить у вас прощения за свою мерзкую выходку, хотя не заслуживаю его. Но, если бы мне была дана возможность объясниться с вами...
— Не тяни, Иван...