— Довольно, Ваше сиятельство! Вам уже 18 лет!! Но вы всё, словно, витаете в облаках!! О, это всё Ваше воспитание в Мальтийском ордене! Я была сильно против, чтобы Ваш отец усылал Вас туда!, — в совершеннейшем гневе и расстройстве проговорила графиня, — у нас с отцом нет других наследников, кроме Вас, мой дорогой сын. Не уж то, вы не понимаете, что случилось что-то с Вами и древняя ветвь Аранжи угаснет навсегда!! Через полгода у Вас свадьба, как вы знаете, с юной Маргаритой дэ Куатье. Мой сын, продолжите Ваш род, дайте Вашей семье наследника и уж тогда предавайтесь, если так Вам будет угодно, безумствам безрассудной отваги на поле боя!!
Не сдержавшись, она затряслась в рыданиях, закрыв лицо ладонями.
Клод неуверенно подошёл к ней сзади, его руки робко легли на её обнажённые плечи.
— Простите, меня мама... — извиняющимся тоном прошептал он ей на ухо, — право, очень жаль, что я расстроил Вас..
Но что-то изменилось в его тоне. Жар его прерывистого дыхания обжёг кожу графини, когда горячие губы юного Аранжи стали покрывать её шею пылкими поцелуями. Его сильные и мягкие ладони нежно и требовательно гладили её плечи.
— Осторожнее, мой мальчик... — прошептала Бьянка де Аранжи, — в Ваших объятиях Ваша мать..
— О, мама, — с искренним отчаянием прошептал Клод, — не напоминайте мне о моём проклятии... Вы думаете, я просто так избегал Ваших покоев целых три дня?
Он покрывал огненными поцелуями её плечи, а его руки, дрожа от возбуждения, уже торопливо расшнуровывали лиф её платья сзади..
— «Интересно как далеко он решится зайти?» — отстранённо подумала графиня, чувствуя, как ладони сына проникают в её распоясанный лиф и жадно обхватывают её упругие груди. Бёдра юноши с силой прижимались к ней сзади, так что даже через пышные юбки графиня ощущала неистовый напор страсти, терзаемый юного рыцаря изнутри.
Это было дико и непростительно, но Клод де Аранжи покусывая кожу на её шее, страстно и жадно мял ладонями её груди, причиняя матери подобными ласками скорее боль, нежели какое-то удовольствие.
Лиф её платья в конце концов мягко упал к их ногам, оставив графиню пред своим сыном в одном корсете, с обнажённой грудью.
— Тише... Тише... Мой мальчик... — едва слышно прошептала она, — о, боже, Вас всё ещё терзает Ваша непростительная и непозволительная страсть ко мне?