— неа... — Толик так резко втолкнул член и прикрыл глаза. Я еще плотнее сжала ножки, стискивая его член в себе и поглладила его по щеке — не дошел...
— почему? — я спрашиваю шепотом
— а я зачем-то в твою комнату заглянул
— и что увидел?
— а ты одеяло на пол сбросила. Спишь в своей ночной рубашечке. А рубашечка задралась выше коленок, ножки видно. А у меня ведь, мама, стоит, понимаешь?
— понимаю, хотя не совсем. А потом?
— Ну я одумал, что... — Толик снова замер, остановив свои движения. Он дышал, чуть всхлипывая, и в такт этим всхлипываниям подрагивали мышцы его живота. Мне было приятно, чувствовать его член, а главное, приятно чувствовать его безумие желания ко мне — что если я полежу с тобой рядом, то ты не рассердишься, а подрочить я и потом успею. Я тихонько лег.
— и просто лежал? — мне интересно как он сумел начать мной обладать, и что он при этом испытывал. Толик снова возобновил неторопливые и неглубокие движения членом.
— сначала просто.
— а потом, непросто?
— да — Толик засмеялся — потом я стал гладить твои ножки, вот тут — он провел по моему бедру — животик, вот тут — он провел рукой у меня в самом низу животика — и совсем осторожно я прикасался к твоей письке.
— а я что делала?
— а ты спала. А потом я положил твои ножки на свои. И лег так, чтобы мой член головкой касался твоей письки. Было так приятно лежать. У меня ведь стоял.
— а мне кажется, что он и сейчас стоит.
— ну, да — Толик снова засмеялся — я так лежал с тобой, и знаешь мог бы так и кончить, в таком положении.
— а что же тебе помешало?
— а ты, вдруг ножки развела, не очень широко, но так достаточно. Так маняще и дразняще.
— и ты воспользовался?
— да. Я не мог удержаться. у меня, ведь стоял, и я вспомнил как было хорошо, когда я тебя... Я совсем чуть-чуть вошел, даже головка не вся... А чуть не кончил от счастья, еле сдержался. А когда воткнул поглубже ты проснулась.
— ясно. И как же мы с тобой жить теперь будем?
— хо-ро-шо будем — Толик опять крепко сжал мои ножки — а зачем тебе дядя Вова? Я хочу тебя сильнее, чем он. Понятно?
— понятно — пролепетала я
— я тебя всегда буду, понятно?