Я стоял и молчал, тупо смотрел в пол. Мне было стыдно перед ними, что я дрочил, а они это видели. Они могли считать меня онанистом, а это, в моем возрасте, казалось самым постыдным, что могло произойти. Я стоял красный как рак и молчал.
— А ну отвечай — снова закричала она — нравится тебе мой лифчик? Может ты какой-нибудь скрытый онанист-нимфоман? Любишь подглядывать и дрочить? Любишь девочек до слез доводить?
Она начала заводиться и несколько раз ударила меня. У меня на глазах появились слезы, и я заплакал.
— Что ты плачешь как девчонка? Небось, когда издевался над моей сестрой, не плакал?
— Подождите — сказала вдруг одна из подруг — а может он и правда девчонка, вон как плачет. Да и лифчики любит. Значит, он девочка и одет должен быть соответственно.
— Слушайте, а это идея. Вы пока его подержите, а я смотаюсь домой, принесу все необходимое.
Мне вдруг стало страшно, что это они задумали? Я стал вырываться, но их было больше, они повалили меня на импровизированный лежак, на котором еще недавно пытались разместиться мальчик с девочкой и крепко прижали мои руки и ноги. Я не мог пошевельнуться, не то, что вырваться.
Минут через пятнадцать-двадцать, с пакетом в руках прибежала сестра девчонки.
— Я вроде ничего не забыла.
С этими словами она начала доставать из пакета вещи. Но, что это были за вещи — лифчик, женские трусики, платье и босоножки на маленьком каблучке.
— Раздевайте его!
— Ну, пожалуйста, ну не надо — заплакал я.
Но они уже не слушали меня, а быстрыми и ловкими движениями начали стаскивать с меня штаны и футболку. Когда я остался в одних трусах, одна из них вдруг показала рукой на мою грудь и сказала
— Девочки, а ведь у него грудь не меньше, чем у Оли.
Так я узнал, как звали девочку, с которой все началось.
— Действительно. — подошла ко мне другая, и взялась мять мою грудь.
— Что ты делаешь? — завопил я, и тут же получил чувствительный удар по щеке.
— Молчать! — и она продолжала мять мою грудь. Это занятие так их захватило, что они сгрудились вокруг меня и все стали сжимать и мять мою грудь. Это длилось минут десять, и вдруг я стал чувствовать, что мне это приятно. Грудь стала красная. налилась и стала немного чесаться. А они продолжали ее мять дальше, пока одна из них не сказала: